Ничего лишнего
Осенняя вера
Кончается октябрь двадцать второго.
Кругом листва.
Морозец.
Первый снег.
У осени всегда своя основа —
Тоской заболевает человек.
Тоской о том потерянном нездешнем,
О маленьком, но важном, как судьба.
Воронья стая над землёю грешной.
Вот сквозь ледок пробилась лебеда.
А где-то бой, и пламя неохотно,
Но на язык свой пробует металл.
И мечутся осколки-колки плотно.
И кто-то не дожил, не домечтал...
А на другом конце земли России
Мальчишка, отгоняя грусть-тоску,
На белое наносит красно-синий
И детским пишет: «Папочка, мы ску...»
А тут гуманитарки горы, горы.
Доставить тем, кто вот сейчас в бою.
Не спят, не отдыхают волонтёры —
Задачу надо выполнить свою!..
Кончается октябрь.
Ноябрь на взводе.
Всё как обычно: осень, русский сплин.
Но что-то изменяется в народе,
И каждый верит, что он не один.
Евгений Тихонов
Кончается октябрь двадцать второго.
Кругом листва.
Морозец.
Первый снег.
У осени всегда своя основа —
Тоской заболевает человек.
Тоской о том потерянном нездешнем,
О маленьком, но важном, как судьба.
Воронья стая над землёю грешной.
Вот сквозь ледок пробилась лебеда.
А где-то бой, и пламя неохотно,
Но на язык свой пробует металл.
И мечутся осколки-колки плотно.
И кто-то не дожил, не домечтал...
А на другом конце земли России
Мальчишка, отгоняя грусть-тоску,
На белое наносит красно-синий
И детским пишет: «Папочка, мы ску...»
А тут гуманитарки горы, горы.
Доставить тем, кто вот сейчас в бою.
Не спят, не отдыхают волонтёры —
Задачу надо выполнить свою!..
Кончается октябрь.
Ноябрь на взводе.
Всё как обычно: осень, русский сплин.
Но что-то изменяется в народе,
И каждый верит, что он не один.
Евгений Тихонов