Ничего лишнего
"... Когда-то, по окончанию мореходки, работал на судах гидрографии. Порт приписки был посёлок Тикси, что на берегу моря Лаптевых. Дальняя Арктика: скалы и лёд, северное сияние, полярные ночи по полгода. В период навигации мы обслуживали Северный морской путь, а по осени брали на борт научные экспедиции из Министерства геодезии и картографии, выбирались из льдов, и уходили на юг, на просторы Мирового океана. Так вот, довелось мне работать с лучшим капитаном - Михалычем. Добряк, либерал и демократ по отношению к команде. Закрывал глаза на многое, никаких придирок, считал экипаж семьей, обращался с нижними чинами, как с друзьями. Команда его обожала. Вот только когда возникала внештатная ситуация - затирало во льдах, или во спасение каких-нибудь рыбаков приходилось отправлять своих людей на шлюпках на явный риск, - Михалыч суетился, волновался, бегал по мостику и все повторял - "Божечка, Божечка...".
На другом корабле был другой капитан. Полная противоположность. Холеный, породистый, закрытый от команды на семь замков. Когда приходилось с ним разговаривать, создавалось ощущение, что ты, маленький, на земле, а он смотрит на тебя сверху оттуда-то из чёрного космоса. Всегда холодный, подчёркнуто на дистанции с командой. После Михалыча довелось попасть под его командование. Всегда в белоснежной рубашке, стоит в рубке, а от него такое напряжение, что хочется отвечать лишь - "сэр, есть, сэр". Кроме устава - никакого общения. Не любил я его, и он, конечно, отвечал взаимностью. Близких у него не было, только подчиненные, штурмана с ним не общались, не то что рядовой состав. И вот попали мы где-то между Японией и Гавайами в тайфун "Келли". Трое суток тайфун таскал нас за собой, от ударов волн железо гнулось, как жестянка, трое суток радист повторял в пустой эфир международный сигнал бедствия - "Майдей, майдей...". Постоянно что-то ломалось, аварийно отключалось, постоянно выбивало рулевое управление, судно поворачивалось бортом к волне с пятиэтажный дом, крен доходил до критической точки и заходил за неё. Короче, погибали. И наш нелюбимый капитан - гладко выбритый, в своей безупречной белой рубашке: невозмутимый, холодный и уверенный, трое суток давал нам - измученным и растерянным, чёткие команды, своей волей, своим видом, заставляя экипаж бороться за живучесть корабля. Поневоле, все старались на него походить. И когда ломаные-переломаные, мы дотянулись во Владивосток на ремонт, я пожал ему руку, а он мне, и все так сделали. И было в нашем молчании больше чувств, чем в тысяче слов. Мы лишь сказали - " С Вами хоть куда", а он сказал, - "а я с вами..". С тех пор мы друзья. ... "
t.me/bch3by
На другом корабле был другой капитан. Полная противоположность. Холеный, породистый, закрытый от команды на семь замков. Когда приходилось с ним разговаривать, создавалось ощущение, что ты, маленький, на земле, а он смотрит на тебя сверху оттуда-то из чёрного космоса. Всегда холодный, подчёркнуто на дистанции с командой. После Михалыча довелось попасть под его командование. Всегда в белоснежной рубашке, стоит в рубке, а от него такое напряжение, что хочется отвечать лишь - "сэр, есть, сэр". Кроме устава - никакого общения. Не любил я его, и он, конечно, отвечал взаимностью. Близких у него не было, только подчиненные, штурмана с ним не общались, не то что рядовой состав. И вот попали мы где-то между Японией и Гавайами в тайфун "Келли". Трое суток тайфун таскал нас за собой, от ударов волн железо гнулось, как жестянка, трое суток радист повторял в пустой эфир международный сигнал бедствия - "Майдей, майдей...". Постоянно что-то ломалось, аварийно отключалось, постоянно выбивало рулевое управление, судно поворачивалось бортом к волне с пятиэтажный дом, крен доходил до критической точки и заходил за неё. Короче, погибали. И наш нелюбимый капитан - гладко выбритый, в своей безупречной белой рубашке: невозмутимый, холодный и уверенный, трое суток давал нам - измученным и растерянным, чёткие команды, своей волей, своим видом, заставляя экипаж бороться за живучесть корабля. Поневоле, все старались на него походить. И когда ломаные-переломаные, мы дотянулись во Владивосток на ремонт, я пожал ему руку, а он мне, и все так сделали. И было в нашем молчании больше чувств, чем в тысяче слов. Мы лишь сказали - " С Вами хоть куда", а он сказал, - "а я с вами..". С тех пор мы друзья. ... "
t.me/bch3by